Статья, опубликованная 31 марта 2016 года в калининградской газете «Новые колеса», рассказывает о зверствах советских солдат весной 1945-го в захваченной Восточной Пруссии. Публикация основывается на воспоминаниях немецкого гражданского врача Ганса фон Лендорфа. 6 мая Роскомнадзор вынес редакции «Новых колес» и ее учредителю Игорю Рудникову предупреждение «о недопустимости нарушения законодательства Российской Федерации».

По утверждению ведомства, публикация издания «создает негативный образ советских солдат, принимавших участие в Великой Отечественной войне, и содержит сведения, выражающие явное неуважение к дням воинской славы России». Чиновники пригрозили журналистам ответственностью по части 4 статьи 13.15 КоАП (дискредитация дней воинской славы России через СМИ; штраф от 400 тысяч до 1 миллиона рублей) и части 3 статьи 354.1 УК (этот же состав; до 360 часов обязательных работ или до года исправработ).

Граф-хирург из Кёнигсберга
Сын антифашистки и брат заговорщика сидел в лагере НКВД
Благородное семейство
Граф Ганс фон Лендорф родился и вырос в классической семье восточно-прусских помещиков, которая придерживалась консервативных взглядов и нацистов не одобряла. Мать Ганса за антифашист­ские взгляды была арестована фашистами. Правда, в 1944 году мужу удалось добиться освобождения супруги. Чудом избежала ареста кузина Ганса — графиня Марион фон Дёнхоф.

А вот Генриха фон Лендорфа - двоюродного брата Ганса — фашисты повесили. Генрих участвовал в заговоре против Гитлера.
Ганс, его мать и кузина водили дружбу с заговорщиками и, конечно, догадывались об их намерениях убить фюрера. Но в тюрьму не попали. Повезло — никто не выдал.

В 1944 году Ганс работал хирургом в городской больнице Инстербурга (ныне Черняховск). Забот было много: приходилось лечить не только гражданское население, но и раненых солдат с фронта. А он приближался всё ближе к Восточной Пруссии.
Ганс имел возможность уехать вглубь Германии, но не захотел. Как дворянин, он считал своим долгом разделить судьбу народа и, по возможности, облегчить страдания простых людей.
В общем, 44-летний хирург сам выбрал свою судьбу.

Первые залпы
Первые признаки надвигающейся катастрофы появились в конце 1944 года: улицы Инстербурга заполнились беженцами из Литвы, по городу бродили бесхозные коровы…

Но самое страшное началось в январе 1945-го. Артиллерийская канонада слышалась всё отчётливее, а вскоре люди увидели на востоке огромное зарево: это горел Гумбиннен. Больница опустела, пациентов и врачей отправили в Померанию, в эвакуацию. Ганс и два практиканта собирали оставшееся медицинское имущество.
Уже когда орудийная пальба гремела на окраинах Инстербурга, к больнице подъехал главврач на грузовике.
— Удалось раздобыть транспорт! - похвастался медицинский начальник, вытирая пот со лба. — Загружайте самое важное!
Ганс и практиканты сложили в кузов оборудование операционной и залезли в грузовик сами. Автомашина рванула с места и помчалась в сторону Кёнигсберга.

Старики и дети
В Кёнигсберге царил полный хаос. Всё высшее нацистское руководство давно сбежало.

Гансу с коллегами пришлось долго подыскивать место для своей операционной. Остановились в небольшой больнице в пригороде Понарт (Балтрайон). Расположились в подвале — все понимали, что скоро начнутся обстрелы. А тут и работа сразу подвалила: русские самолёты разбомбили поезд с беженцами — раненых было очень много.

26 января Кёнигсберг начала обстреливать русская артиллерия. Ходили слухи, что из города ещё можно вырваться в Пиллау, а оттуда уйти на корабле подальше от фронта. Но Ганс вместе с коллегами остался на месте. С фронта начали прибывать новые раненые.
Как вспоминал позже Ганс, в основном пожилые люди непризывного возраста — ополчение. Ну, и пацаны из Гитлерюгенда. Короче, старики и дети.
Как только линия фронта стабилизировалась, операционную посетило гарнизонное начальство. Но после этого жизнь «в подвале» стала только хуже — началась «бессмысленная писанина» со множеством отчётов и планов.
Зато из Пиллау в больницу Понарт прорвались два хирурга. Вот их-то Ганс встретил с огромной радостью — настоящая помощь.

Русские идут!
В апреле 1945 года начались особенно сильные бомбардировки и обстрелы Кёнигсберга. Число раненых, в том числе гражданских, ещё больше увеличилось. Вместе с Гансом работали не только немцы: пленные французы и русские выполняли обязанности санитаров. Медсёстрами трудились несколько угнанных из СССР женщин.

7 апреля мимо здания больницы прошли отступающие немецкие солдаты. Стрельба стала просто невыносимой. Она стихла неожиданно — 9 апреля. Вскоре во дворе больницы появились русские солдаты.
— Пошли, встретим, - сказал Ганс русскому санитару Черненко. — Поможешь объясниться…
Однако беседы не получилось. Солдаты сразу же принялись отбирать у больных и раненых наручные часы. Русская медсестра Валя попыталась было заступиться, но её сбили с ног и ударили несколько раз головой о кафельный пол. Девушке сломали челюсть и выбили зубы.
— Успокойтесь! — кричал Черненко. Не бейте больных! Где ваш офицер?!
Солдаты только посмеивались и деловито выбрасывали вещи на улицу. Грабили всех подряд.
— Французов хоть не трогайте! — не унимался Черненко. — Они же пленные!

Французов не тронули. Зато стали насиловать санитарок, медсестёр и пациенток. В том числе — русских женщин. Остановить этот кошмар было невозможно.
Грабежи и насилие

Угомонились победители только ночью. На следующий день всё повторилось. Только 11 апреля Ганс попытался возобновить работу. Когда он вошёл в операционную, то увидел голое тело растерзанной женщины. Она была мертва.
С улицы раздавались женские вопли: «Убейте меня, убейте!» И крики русских солдат: «Давай сюда! Фрау, ком!»
Ближе к вечеру появился первый русский офицер в звании майора. Солдаты угомонились. Под руководством своего командира они начали «сортировку» раненых: разбирались, кто гражданский, а кто военный.
— Вам надлежит проследовать в комендатуру, — объявил Гансу майор. - Вас отправят в лагерь для военнопленных.
— Я не военнослужащий, — напомнил Лендорф.
— Там разберутся, — махнул рукой офицер.
Гитлер капут!
Под конвоем двух солдат Ганс шёл по разбитой улице. Развалины домов дымились, всюду валялись трупы, стоял стойкий запах гари.
— Гитлер капут! — подбадривали конвоиры, тыкая Ганса прикладами в спину.
Лендорфу было странно это слышать. Конечно, капут! Он сам этого долго хотел.
Ганса отправили в лагерь НКВД для интернированных лиц в Ротенштайне. Он находился в 3,6 км севернее Кёнигсберга. Там собрали тысячи гражданских лиц. Советские чекисты проверяли, нет ли среди этих людей ярых нацистов.

Всех разместили во дворе старой немецкой казармы и поочерёдно вызывали на допросы. Почти не кормили. Люди умирали от холода и голода. Выжившие снимали с погибших одежду — чтобы согреться.
— Многие умерли во время допроса или сразу после него, - вспоминал Ганс. — Некоторых забили насмерть…
Гансу тоже досталось, но он выжил. 8 мая 1945 года Лендорф узнал, что война закончилась.

Прощай, родина!
В 1946 году Лендорфа назначили врачом в лагере Ротенштайн. Ганс работал до мая 1947-го, после чего его депортировали в Германию. Лендорф поселился в Бонне. Там он встретил отца и узнал, что мать погибла в 1945 году.
Тогда, во время бегства из горящей Восточной Пруссии, группу гражданских беженцев расстреляли советские солдаты. Под пулями полегли 16 человек. Среди них мать и младший брат Ганса. Отцу удалось спастись.

Оставшуюся жизнь Ганс провёл в ФРГ, продолжая работать врачом. Умер он в 1987 году. Лендорф оставил воспоминания, где подробно описал свои злоключения в Восточной Пруссии — на родине, которую он потерял навсегда.

Прямая ссылка: http://zapretno.info/?p=1373
Банобойная ссылка: http://pjqxa4tforxg6ltjnztg6.cmle.ru/?p=1373